Роман как литературная форма занимает центральное место в философском наследии и творчестве Мигеля де Унамуно. Множество исследований посвящено тому, что роман, будучи литературным жанром, выступает в качестве опосредующего средства для передачи философских идей. Дискуссия по этому вопросу оказывается более сложной, чем может показаться на первый взгляд, поскольку роман затрагивает множество фундаментальных предпосылок и размышлений о тексте, языке, вымысле и реальности, а также о ролях читателя и автора [1: 3].
М. де Унамуно в своих произведениях демонстрировал стремление к синтезу философии и литературы. Он неоднократно подчеркивал близость между этими двумя областями и даже классифицировал работы Канта и Спинозы как романы [4]. Тем не менее, он создавал как литературные тексты, так и философские эссе – факт, который делает размышления о жанре обязательными для всех исследователей его творчества. Многие из его произведений стремятся одновременно быть философскими и литературными, отражая как личные и эмоциональные переживания, так и теоретические и философские идеи. Это особенно ярко проявляется в произведении «Как написать роман» (Cómo se hace una novela).
Из этого сложного произведения непосредственно и косвенно возникают идеи о жизни и существовании человека. Однако концепция М. де Унамуно о жизни не сводится к биологическому существованию и не является исключительно духовной; она соответствует тому, что лучше всего можно охарактеризовать как интерсубъективное творение. В основе данной идеи лежат концепции творения и интерпретации, которые занимают центральное место как в романе, так и в жизни. М. де Унамуно представляет множество несоответствий и противоречий – некоторые из них являются преднамеренными, тогда как другие могут восприниматься как простые совпадения. Вместо того, чтобы называть это системой, более уместно говорить о его modus operandi, поскольку философ вдохновлен жизнью: «Когда я говорю вам, как сделать роман, т. е. как я сочиняю роман своей жизни, своей истории, я предлагаю вам сделать свой собственный роман» [5: 128]. Здесь автор демонстрирует, что роман занимает аналогичную онтическую позицию по сравнению с жизнью, предоставляя каждому возможность создать свою собственную историю. Он предупреждает читателя: «Читатель, если твоя жизнь не роман, не божественный вымысел, вечный сон, оставьте эти страницы, не продолжайте читать. [5: 128]. Унамуно предоставляет читателю обширное пространство для свободной интерпретации, что делает творческую задачу читателя многогранной. Автор должен создать свой собственный роман, свою жизнь, и заполнить герменевтический разрыв между текстом и читателем, который делает его соавтором данного текста. Эта концепция отличается от позиции, которую защищает Лонгхерст, указывая на герменевтический разрыв. Он утверждает: «Унамуно не ждет, пока его читатели сформируют смысл, а создает своего собственного читателя(ей). Если мы, как читатели, отождествляем себя с теми, кого создал Унамуно, мы уже находимся внутри герменевтического круга» [2: 744]. Хотя это может быть верно с литературной точки зрения, данное утверждение не учитывает противоположное движение, в ходе которого текст проникает в горизонт понимания читателя. Как уже утверждалось, Унамуно воспринимает герменевтическую задачу не только как создание смысла, но и как создание жизни. Философское понимание романа – это не просто создание литературного сюжета, но и процесс формирования читателя и его жизни: он предоставляет читателю возможность творить в сотрудничестве с Другими, то есть с другими читателями и автором. Это сотворчество текста и жизни осуществляется вне каких-либо формальных критериев истины, однако оно поддается концепции интерсубъективного творчества. Таким образом, можно сделать вывод о том, что роман в конечном итоге способствует созданию подлинного человека (el intra-hombre) [4: 134].
Чтение и письмо представляют собой взаимосвязанные акты, которые указывают на универсальную концепцию человеческого существования. Это связано не только с тем, что они подразумевают совместный опыт восприятия текста, но и с тем, что оба процесса объединяются в рамках одной и той же идеи. Намерение автора не является определяющим фактором; текст выступает катализатором для общего творческого процесса. Таким образом, чтение и совместное создание романа способствуют формированию нашего собственного Я и наших жизней, по мнению Унамуно. Жизнь никогда не является результатом исключительно индивидуального усилия; она требует наличия интерсубъективного оппонента или соавтора. Таким образом, взаимодействие между чтением, письмом и жизненным опытом подчеркивает важность коллективного творчества в формировании человеческой идентичности. Точно так же, как Унамуно воссоздает себя через своих героев, а они, в свою очередь, создают его, роман служит общей основой для творения жизни. Это предполагает, что жизнь в конечном итоге завершится или будет вечно воссоздаваться при каждом чтении. Роман становится интерсубъективным творением, существующим лишь благодаря наличию других субъектов; подобно тому, как мы существуем только как часть коллектива и перед лицом Другого.
Понятие «интерсубъективности» как экзистенциального критерия обсуждается в трудах таких философов, как Гуссерль и Хайдеггер [6]. Хотя версия интерсубъективности, предложенная Унамуно, использует текст как общую основу, она тем не менее акцентирует внимание на идее мира, в котором существуют Другие. Роман, в конечном итоге, является результатом совместных творческих усилий, из которых возникает универсальность и, по словам Унамуно, вселичность (omnipersonalidad) или всеобщая личность (todopersonalidad) [4: 139].
Таким образом, несмотря на свою автобиографичность, роман выступает в качестве зеркала, в котором автор воспринимает себя как Другого. Он является результатом совместного творчества и, следовательно, интерсубъективного создания жизни.
Список литературы
1. Andersen K. H. Miguel de Unamuno: Una filosofía novelada. In J. A. Garrido Ardila (Ed.), El Unamuno eterno, 2015, p. 330-352.
2. Longhurst C. A. Unamuno, Schleiermacher, Humboldt: A question of language. Hispanic Review, 79, 2011, р. 573-591.
3. Longhurst C. A. Unamuno, the reader, and the hermeneutical gap. The Modern Language Review, 103, 2008, р. 741-752.
4. Unamuno M. de. Cómo se hace una novella. Letras Hispánicas, 2009, р. 200.
5. Unamuno M. de. Del sentimiento trágico de la vida y de los pueblos. Madrid: Tecnos, 2005, р. 664.
6. Волкова С. В. Проблема интерсубъективности в современной философии: Э. Гуссерль-М. Хайдеггер // Манускрипт. №. 10-2 (84), 2017, с. 39-41.
REFERENCES
1. Andersen K. H. Miguel de Unamuno: Una filosofia novelada. In J. A. Garrido Ardila (Ed.), El Unamuno eterno, 2015, p. 330-352.
2. Longhurst C. A. Unamuno, Schleiermacher, Humboldt: A question of language. Hispanic Review, 79, 2011, r. 573-591.
3. Longhurst C. A. Unamuno, the reader, and the hermeneutical gap. The Modern Language Review, 103, 2008, r. 741-752.
4. Unamuno M. de. Como se hace una novella. Letras Hispanicas, 2009, r. 200.
5. Unamuno M. de. Del sentimiento tragico de la vida y de los pueblos. Madrid: Tecnos, 2005, r. 664.
6. Volkova S. V. Problema intersubektivnosti v sovremennoj filosofii: E. Gusserl-M. Hajdegger // Manuskript. №. 10-2 (84), 2017, s. 39-41. (In Russ.)